мне тут лента с утра принесла, дадададададда, я почти разблокировала броню, потом возьмусь за Квилла

х

@темы: tony stark, iron man, peter quill, Marvel., peter/tony, avengers academy

---

Все о том же.

В одном из ранних выпусков Тони Старк сказал: «Иногда одних стараний недостаточно. Иногда... ничего не получается».

Фраза оказалась до ужаса жизненной.

Мы сделали все, что могли сделать в данной ситуации. И проиграли.

Более 600 человек переводят, остается меньше 500.

Скоро, как мне кажется, не станет и нас.

Я боюсь прийти в понедельник и увидеть опустевший институт.

6 человек и некоторые преподаватели успели за этот год стать родными.

И вот сейчас такое творится, даже думать страшно, что будет дальше, но одно я знаю точно. Этих людей я ни на что бы ни променяла

@темы: печаль, цитаты, студенческое, жизнь

---

x

@темы: книги, terry pratchett, havelock vetinari, rufus drumknott, drumknott/vetinari, discworld

---

заберите у меня фотошоп, я еще должна магазин Джанет выкупить!!!11

«… Let’s get serious! That’s what people tell me all the time»

x

@темы: tony stark, iron man, мои коллажи/аватарки, Marvel., avengers academy

---

я ненавижу тони старка, я ненавижу эту игру, и вас всех я тоже ненавижу, потому что втянули меня в это дело, у меня и без этого не было свободного времени

x

@темы: tony stark, iron man, Marvel., avengers academy

---

без комментариев

@темы: книги, terry pratchett, discworld

---

Пробую я тут переводчиком подрабатывать.

100 рублей за страницу текста — это как-то мало, нет? Влияет ли сложность текста на цену?

И прокрастинация такая прокрастинация.

Но зато я могу сказать, что я занимаюсь тем, что умею делать и что мне нравится.

@темы: пофессионально-переводческое, жизнь

---

Нашла в цитатнике.

Я просто оставлю это здесь

@темы: Sherlock BBC, сериалы, jim moriarty

---

Нагло подсмотрела у  Moist von Lipwig и тоже решила написать о любимых книгах Терри Пратчетта. Его волшебные и теплые слова со мной уже почти пять лет, и мне иногда очень хочется верить, что я стала тем, кто я есть сейчас, потому, что мне показали: добро и магия есть, и в них можно и нужно верить.

Расположены в хронологии прочтения, но самой первой для меня были "Предзнаменования" во всех смыслах.

1) Добрые предзнаменования. О том, как дружба спасла мир. А еще о том, что свое будущее можно выбрать. Быть человеком — тоже выбор. А еще эта книга об Апокалипсисе. И о том, как можно оставаться оптимистом даже в самые темные времена.

2) Мрачный Жнец. О том, что делает нас людьми, — о мелких житейских проблемах, которые кажутся нам такими важными. Потому что "шесть пенсов — это шесть пенсов, но пшеница — это не просто пшеница". Удивительно человечная и душевная. С терпким привкусом осени. И еще о том, что свою работу нужно выполнять. О долге.

3) Санта-Хрякус. О вере людей в чудеса и просто о вере — потому что нельзя жить и не верить хоть во что-то.

4) Опочтарение. О том, как найти себя. О том, как заставить людей верить, и о том, что из всего при желании можно сделать нечто стоящее. А еще она о том, что человек жив, пока звучит его имя.

5) Ночная Стража. Эта книга заставила меня плакать. Она о революции. О справедливости. О путешествии во времени. О том, что жизнь — несправедливая штука. О том, что иногда приходится делать тяжелый выбор. Она открытая и от нее больно, как от растревоженной раны. А еще в ней о том, как один человек потратил всю свою жизнь на то, чтобы создать общество, где никто никогда не смог бы отдать приказ об убийстве человека, выполнявшего работу, которую он не должен был делать.

6) На всех парах. О том, как важно почувствовать себя живым. И о том, как изобретения могут изменить мир.

@темы: книги, Отзыв, terry pratchett, good omens, discworld

---

до сих пор считаю это самым лучшим видео с Тони

@темы: tony stark, Robert Downey Jr., фильмы, iron man, Marvel., Актеры

---

тем временем

@темы: Marvel., жизнь

---

огромное спасибо  Мышка-Сетевушка и  Darkness_and_madness, без вас я бы в жизни не закончила

Название: Take all my love and hate
Автор:  valerishka_s
Бета:  Darkness_and_madness
Размер: мини, 3241 слово
Канон: Земля-616
Пейринг/Персонажи: Стив Роджерс/Тони Старк
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Умолять выслушать, оказывается, не так-то просто. Под руками – чужое, податливое тело. Стив вспоминает щит, занесенный над беззащитным врагом, и закрывает глаза.
Примечание: пост-Гражданская война. Действие происходит во время IM: Director of S.H.I.E.L.D и до Dark Reign. Для анонов, которым так хотелось, чтобы Стив понял, что был не прав.

Умолять выслушать, оказывается, не так-то просто.

Тони смотрит на него своими невозможными голубыми глазами, потерявшими всякий блеск, и спрашивает, какой в этом смысл.

Стив жмурится и вспоминает Тони, с отчаянием, мольбой в голосе, раз за разом просившего выслушать, дать пять минут на объяснение. Помнит, как раз за разом отказывал, предавал.

Оправдания были нужны тогда — когда Тони со слезами на глазах протянул ему руку, когда обещал объяснить, когда просил: остановись, остановись.

— Дай мне объяснить, — умоляет теперь Стив. — Пять минут, мне больше не надо. Я просто хочу поговорить.

— О чем? — голос Тони не дрожит, и Стив бы поверил, обязательно бы поверил в безразличие и враждебность, вот только теперь он знает, что скрывается за маской беспристрастного директора. Он словно подсветил Тони изнутри и увидел все трещины, через которые свет просачивается и вытекает наружу.

Тони словно китайский фарфор — такой идеальный и ровный, холодный, но удивительно хрупкий и тонкий: сломаешь — и всё, навсегда, осколков не соберешь, не склеишь.

Тони не верит, что виноватым может быть не он, что перед ним хотят извиниться; он ждет подвоха, очередного предательства, и Стиву до боли где-то глубоко внутри хочется думать, что он сам не приложил к этому руку.

Тони знает, что Стив знает, но не может остановиться, не может побороть привычку воздвигать неприступные стены вокруг себя. Когда-то Стив мог спокойно проходить сквозь них, видеть Старка насквозь, но не теперь, не после того, что он сделал с гением перед ним. Он с отстраненным ужасом замечает, что слой за слоем появляются новые стены — специально отгораживающие его от того хрупкого и ранимого, сломанного, что находится где-то там, в глубине, и боится быть разбитым настолько, что уже и не склеить.

Тони словно китайский фарфор, с одним единственным отличием — если хорошенько присмотреться, можно заметить трещины там, где он был сломан, но если не смотреть, если принимать видимое за желаемое, то можно и не заметить. Стив и не присматривался. Да и зачем? А теперь, оказавшись в непосредственной близи, боится сделать лишнее движение, потому что трещин много, слишком много, и он не может понять, как не замечал их раньше.

Тони не отрывается от отчета, словно пытается использовать лист бумаги в качестве щита, и что-то внутри Стива переворачивается.

Тони выглядит отчужденным и каким-то безразличным, но Стив теперь знает: это не враждебность, это — желание сохранить хоть что-то целое внутри, это — страх дать преимущество, показать слабость.

— Это насчет Джейн, — осторожно произносит Стив, и в просторном кабинете его слова всё равно звучат громко и раскатисто.

— Что-то не так? — Тони наконец-то поднимает на него глаза, и Стив задыхается: о какой власти тут может идти речь, если Старк всех своих подчиненных знает по имени, даже тех, что были зарегистрированы несколько дней назад?

Господи, как Тони может смотреть на него? Словно ничего не случилось, словно Стив не предал его, не оставил в тяжелую минуту, не заставил его взять на себя трудный выбор? Словно он не сделал больно тому, кто его…

Прости, хочет сказать Стив и знает, что Тони простит, ему — простит всё.

Я не заслуживаю твоего доверия, хочет доказывать он, потому что директор Старк по-прежнему слепо доверяет коммандеру Роджерсу в битве, словно это не Стив…

— Я видел всё твоими глазами, — вместо этого говорит он и задерживает дыхание.

Тони… Тони не делает изумленное лицо, не кричит, не приказывает убраться из кабинета. Тони, его замечательный и хрупкий Тони, моргает пару раз, словно пытаясь понять, о чем идет речь, а потом вспоминает небольшой инцидент с Джейн на хеликаррьере, и его глаза почти незаметно расширяются в понимании.

Джейн, молодая, неопытная девчонка-телепат, которая решила зарегистрироваться и помогать супергероям, всё еще привыкала к жизни агента Щ.И.Т.а. Несколько дней назад, во время одной из атак, которую силы агентства должны были устранить, ее способности вышли из-под контроля. Все, разумеется, держались от нее подальше.

Стив помнит, как директор, такой холодный и жестокий, положил ей руку на плечо, улыбнулся устало и сказал, что для того и нужна регистрация — чтобы научить юных супергероев управлять своими способностями. Стив помнит, как засияло лицо Джейн, когда она поняла, что здесь ей помогут, научат и покажут, как можно свою силу направить в нужное русло.

А ночью обнаружилось, что даже сыворотка Капитана Америки не может защитить его от телепатии: он с ужасом услышал в своей голове отголоски чужих мыслей. Он пытался не обращать на них внимания, не имея никакого желания вторгаться в чужое личное пространство, но потом с удивлением понял, что эти отголоски и фрагменты воспоминаний принадлежали Тони, который…

…был влюблен в него с тех самых пор, как…

…сделал всё, что мог, чтобы остановить Акт, но было слишком поздно, и Стэмфорд пах кровью, виной и чем-то еще горьким и противным, и Стив не желал слушать, и…

…был в отчаянии, потому что всё должно было быть не так, Стив должен был взять на себя роль лидера, вот только Стив не желал видеть всей картины, и это не оставило Тони выбора, всё или ничего, почему Стив не мог этого…

…пытался убедить Иллюминатов, но его никто не слушал, и он был загнан в угол обстоятельствами, самим собой, и погибли невинные…

…умолял Стива выслушать, но тот раз за разом всаживал нож в спину, и почему было так больно, Тони никогда не хотел быть врагами, он слишком сильно любил, чтобы…

…сделал так, как просила Пеппер: «Никто не узнает», — но Тони знал, мог слышать, как мерный писк приборов сменился тишиной, и так глупо, и еще один человек погиб из-за него, он убил лучшего друга, и никто не сможет…

…виноват в ссоре Рида с женой, и он не хотел этого раскола, если бы Стив выслушал, если бы только…

…стал директором Щ.И.Т.а, потому что поклялся защищать базу с именами, и ее нет ни на одном компьютере, кроме самого защищенного в мире, и Тони не даст его взломать, он сотрет себе все воспоминания, но не позволит никому добраться до базы данных, и это ведь так похоже на форматирование жесткого диска или флэш карты, один клик компьютерной мыши и готово, и Тони не чувствует себя человеком, и Стив был прав…

…должен был быть там, со Стивом, и тогда никто бы не умер, но Тони смотрел на запись камеры и не мог поверить, что это происходит на самом деле, всё пошло не так, почему и когда, и агенты ожидали от него приказов, потому что он теперь здесь главный, он победил, и цена победы — это кровь Стива на его руках, и это так неспра…

…исповедовался телу Стива: «Это того не стоило», — ответ на вопрос, и Тони больше никому не сможет этого сказать, только здесь и сейчас, потому что Стив умер, но жизнь не остановилась, и это неправильно, так не может быть, это Тони, Тони должен бездвижно лежать на столе и быть холодным трупом, Стив был прав, господи, регистрация — это неправильно, мерзко, но кто-то же должен был этим заняться, а больше неко…

…не мог смотреть на толпу, собравшуюся на похоронах, и даже думать было больно, и он должен был произнести речь, но слова застревали в горле, и всё должно было быть не так, и он не мог остановить слезы, и все решили, что он начал пи…

…видит, как всё могло закончиться, если бы Стив выслушал, и теперь удивленно думает, что ему всё еще больно, хотя всё уже давно должно было онеметь от боли, и он завидует тому Тони, у которого был шанс объяснить, который снова идет рядом со Стивом, словно не было этой войны, и они снова могут свернуть горы, если захо…

— И? — Тони склоняет голову набок, словно… словно Стив не должен на коленях вымаливать прощения за то, что отрекся от человека, который не переставал считать его своим другом даже во время войны, когда все предавали друг друга. Словно ничего не было — почти убийства, остановленного гражданскими, не было.

Словно то, что Роджерс знает, ничего не меняет.

Стив вспоминает свое удивление, когда обнаружил, что его код от башни до сих пор работал, и пытается выровнять дыхание.

Он хочет просить прощения, но знает, что Тони простит всё, а он не заслуживает такого доверия: когда-то, но не здесь и не сейчас, не от человека, которому он причинил столько боли.

Стив решает вступить на территорию, шаткую для них обоих, — ему хочется верить, что, если он сделает неверный шаг, надежная рука друга, который всегда был рядом, поймает его, удержит, и всё будет опять правильно и легко. Ему хочется думать, что всё еще можно исправить. Он не может забыть упорство Тони, который продолжал свои попытки — словно разговор мог хоть что-то исправить.

— Как долго? — вместо этого спрашивает он, и в голубых глазах собеседника ловит едва уловимый отблеск страха.

— Какое это имеет значение? — Тони наклоняет голову набок, словно разговор идет не о его чувствах, и Стив живо представляет, как он уходит в себя, загоняет себя в угол — своим самоанализом, самобичеванием.

— Потому что, блядь, я имею право знать, что мой лучший друг влюблен в меня не первый год! — Стив не выдерживает и срывается на крик, сметая со стола аккуратные кипы бумаг. Тони не вздрагивает, просто замирает на месте — с руками, занесенными в воздухе над тем местом, где только что была преграда, отделяющая его от Стива.

Он словно пойман в каком-то промежуточном моменте, когда не успел поменять один доспех на другой. Он такой открытый и уязвимый, такой… сломанный, что у Капитана кружится голова.

Он вспоминает, с каким ужасом представлял ночами, что Тони никогда не подумает о нем в таком ключе, что ему придется каждый день улыбаться и притворяться, потому что он не мог скомпрометировать их дружбу, просто не мог. Он помнит, как больно было дышать от несправедливости, от осознания, что желаемое так близко и так далеко.

Он думает о том, что Тони проходил через этот ад много лет.

— Я имею право знать, что мои чувства взаимны, не так ли? — осторожно интересуется Стив, и Тони снова замирает со странным выражением на лице — не то неверие, не то боль, не то что-то так хорошо замаскированное, что и не различить.

— Стив, — еле шепчет он, и во всех невысказанных словах Стив различает мольбу остановиться, если всё это — просто злая шутка.

— Тони, — осторожно произносит Роджерс, словно пробуя имя на вкус, словно заново открывая его для себя. — Тони. Тони, Тони, Тони.

Он приближается к директорскому столу и протягивает руку. Тони не отшатывается, не делает попытки отодвинуться или сбежать. Он смотрит на Стива так, словно готов принять всё, что тот ему может предложить, и закрывает глаза.

Такое слепое доверие бьет куда-то под ребра, и буквально на секунду Стив задыхается. (Прикончи меня, чего же ты ждешь?..)

Он осторожно касается холодной щеки Старка и чувствует, что того бьет дрожь.

— Господи, Тони, — только и может выдавить он, а в следующий момент уже тянется через весь стол и касается чужих губ своими.

Тони на вкус как кофе и отчаяние, и Стив пытается не думать о том, что теперь эта терпкая горечь будет его преследовать всегда.

У Тони холодные, мягкие губы, и он позволяет целовать себя. Борода слегка колет подбородок, подтверждая, что это действительно происходит, что не приснилось и не почудилось, не померещилось.

Стив вцепляется в чужие плечи, тянет за собой, и Тони почти ложится на стол, опираясь на него ладонями, потому что не хочет обрывать поцелуй — боится потерять момент, упустить то, о чем так долго мечтал. Он до сих пор не открывает глаз и не пытается сделать вдоха, и Стив запоздало вспоминает, что Тони, такой наивный и неопытный в вопросах чувств, позволит ему всё.

Роджерс с трудом заставляет себя остановиться. Рукой он касается шеи Тони и ощущает, как часто бьется чужое сердце.

Стив не говорит ни слова — просто дает отдышаться, а затем снова целует. На этот раз Тони отвечает, вцепляясь в Стива, находя в нем опору, и тот может буквально ощутить адскую смесь чувств в груди человека, которого он предал. От боли и несправедливости, от неизгладимого чувства вины и горя, от неразделенной любви и отчаяния, которые давят на Тони каждую секунду его существования, хочется выть, но вместо этого Стив довольно резко тянет его на себя, разворачивает и усаживает на край стола. Тони не сопротивляется, только удивленно выдыхает Стиву в рот и наклоняется, пытаясь всё же сохранить контакт.

Тони вообще не делает ничего, чтобы остановить Роджерса. Он позволяет стянуть с себя облегающую форму директора, черный цвет которой только оттеняет его бледность; позволяет целовать себя — в губы, в ключицу, в шею; позволяет уложить себя на стол, словно жертву на алтарь.

Обычно от такого доверия Стиву становится страшно, но тут ему просто сносит крышу. Он запоминает каждое прикосновение, каждый изгиб, каждый шрам. Проводит пальцами по выступающим ребрам, по острым ключицам и шепчет слова прощения, умоляет. Он не уверен, что Старк его слышит и понимает, какой эффект его ответ имеет на командора.

— Всё, что угодно, Стив, — шепчет Тони, и Стив хочет прямо здесь и сейчас, хочет брать и брать — и не отдавать, хочет, чтобы Тони принадлежал только ему. Стив стонет, потому что на всё это ему дали разрешение, и он не уверен даже, что Тони вполне отдавал себе отчет, на что согласился.

Под руками — чужое, податливое тело.

Стив опьянен им и не может остановиться, хотя Тони и пытается что-то сказать. Роджерс осторожно закрывает ему рот ладонью и просит помолчать, потому что он не может потерять то, что только что приобрел, не здесь и не сейчас, когда желаемое так близко и осязаемо.

Он словно пытается создать карту чужого тела, запомнить, навсегда оставить где-то внутри себя — такое нельзя доверить бумаге, он знает. Не получится передать весь тот клубок эмоций, сосредоточенный в Тони, — выходит только идеальный фарфор, а Стиву хочется настоящего, такого, как сейчас: открытого, беззащитного и уязвимого, но бесконечно прекрасного в своей искренности.

Вот только Тони трясет головой, хватает его за запястье, пытаясь освободиться, но холодные пальцы слабеют и разжимаются. Рука директора, до этого зарывшаяся в волосы Стива, слабо ударяет его по спине и тут же безвольно падает. В широко распахнутых глазах плещется паника, и Роджерс понимает, что что-то не так.

Он убирает руку, и Тони хватает ртом воздух, пытается что-то сказать, но не может вымолвить ни слова.

— Тони, — Стив осторожно берет его лицо в свои большие ладони, пытается разгладить залегшую между бровей морщинку, — Тони.

— Всё нор… нормально, — с трудом выдыхает тот, и тут же вздрагивает, и делает прерывистый вдох, словно всё его тело пронзило болью.

Стив действует решительно: подхватывает Тони и усаживает на стол, стараясь устроить в положении, в котором дышать не так больно — с прямой спиной и запрокинутой головой. Он смотрит на побледневшее лицо, на котором теперь отчетливо выделяются синяки под глазами, замечает капли холодного пота, выступившие на лбу, закрытые глаза и сдвинутые от боли брови. Стив пытается найти рану на теле Тони, хоть что-то, что могло причинить неудобство или беспокойство, но не находит ничего.

— Я позову на помощь, — решительно заявляет он, но останавливается, когда холодные пальцы слабо смыкаются на его запястье и Тони тянет его обратно к себе, безмолвно умоляя никуда не уходить.

Тишину в комнате нарушает только прерывистое дыхание Тони, и Стив боится вырвать свою руку из чужой хватки, потому что взгляд Старка еще никогда не был таким неуверенным и напуганным.

Тони устало улыбается, утыкаясь в его плечо, но улыбка выходит вымученной и какой-то приклеенной. Стив осторожно обнимает его за худые плечи, чувствуя под руками остро выпирающие лопатки, и гладит по волосам, стараясь простым усилием воли унять дрожь в чужом теле.

У Стива всё еще стоит — до мучительно-сладкой боли внизу живота, и горячее дыхание пульсирующим желанием отзывается в паху. Он старается не думать о том, что Тони в его руках и буквально несколько минут назад принадлежал только ему — полностью и безоговорочно.

Время тянется мучительно долго, и Стиву кажется, что прошла целая вечность, когда он наконец понимает, что Тони отдышался и поднял голову.

Нежность и беспокойство сменяются чем-то похожим на гнев.

— И что это было? — довольно сурово спрашивает Роджерс.

— Ерунда, — коротко бросает Тони, пытаясь уйти от разговора, но голос у него севший и неровный.

Рука, которой он пытается опереться на стол, когда встает, соскальзывает, и он оказался бы на полу, если бы не сильные руки Стива, всё еще обнимающего его за талию.

— Пойдем-ка на диван, — мягко предлагает Стив и помогает сделать несколько неуверенных шагов. Тони не сопротивляется, не пытается сбросить руку с плеч, и это пугает больше всего.

Стив осторожно усаживает его, и тот закрывает глаза, запрокидывая голову на спинку дивана.

— Может, всё же объяснишь, в чем дело? — как можно нейтральнее произносит Стив, присаживаясь рядом. Он берет Старка за руку, и тот с готовностью переплетает их пальцы.

Тони смотрит на него из-под своих длинных ресниц с выражением, которое трудно понять — то ли неуверенность, то ли вина.

— Иногда сердце пошаливает, — отвечает он. — Тяжела доля директора, знаешь ли.

Тони как всегда старается отшутиться беззаботными и насмешливыми фразами, но у него плохо получается: голос дрожит и срывается, а на висках снова выступает холодный пот.

Стиву хочется почувствовать соленый вкус чужой кожи на своих губах, хочется сцеловать неуверенность с бледного, измученного лица, и в паху опять тянет. Тут же становится противно и стыдно, что он опять думает только о себе, что в голове такие мысли, когда другу… любимому? плохо.

Смысл произнесенных слов доходит постепенно, холодным ужасом перекрывает, замораживает дыхание.

— Сердце? — хмуро переспрашивает Стив. — У тебя сейчас был сердечный приступ?

— От инфаркта меня бы даже Экстремис не уберег, — улыбается Тони, и его улыбка снова та, фарфоровая, ненастоящая. Приклееная.

Стиву больно оттого, что от него снова отгораживаются стенами, что Тони как всегда считает допустимым принести свой комфорт и свое здоровье в жертву. Это нечестно, от такой привязанности что-то внутри ломается, и Стив срывается: целует в висок и стонет, когда Тони прижимается к нему вплотную, когда изворачивается в его объятиях и целует сначала в щеку, чуть касаясь горячими сухими губами, а потом уже и в губы, прерывисто выдыхая и щекоча своей бородой. Стив отвечает, подминает под себя позволяющего разложить себя на диване Тони, вцепившегося ему в плечи, как утопающий цепляется за соломинку.

Тони запрокидывает голову, подставляя шею губам Стива, и тот целует, кусает. Тони задыхается, и Стив с отвращением к себе самому вспоминает, почему они вообще оказались на диване.

Как можно раз за разом делать человеку больно и даже не замечать?

— Тони, нет, — тихо произносит он и замирает.

Может, Тони не удобно так лежать. Может, Стив придавил его своим весом. Старк молчит какое-то время, а потом проводит рукой по облегающей форме вместо ответа — от живота и ниже, и Стив не может ничего сделать: он инстинктивно двигает бедрами вперед.

Ну конечно. У него опять стоит, и они так близко, что Тони не мог этого не почувствовать. Стив не знает, что сделать, чтобы объяснить Тони, что ему всё равно, что дело не в животной страсти и не в сексе, что Тони имеет право высказать свои желания, что он не обязан ставить чужой комфорт во главу угла.

Стив вдруг понимает упорство, с которым Тони намеревался закончить начатое.

Он боится, что происходящее ему кажется, что Стив исчезнет, что ничего этого не было — прощения, чужих губ, сильных рук и обещания чего-то большего, взаимности. Стив тоже этого боится: он не хочет потерять то, что приобрел всего несколько минут назад, не может оставить Тони наедине с его мыслями и демонами.

Стив снимает армейские жетоны и вешает их на шею Тони, который тут же стискивает металлические прямоугольники в своей ладони. Непривычное ощущение придает реальность происходящему, и у Тони получается вздохнуть полной грудью — впервые за долгое время.

Стив не хочет думать о том, что его смерть сделала с Тони, от отголосков чужой памяти ему до сих пор больно до слез. Ему не хочется думать, что нечестно во всем обвинить лучшего друга и не дать даже пяти минут на объяснение — чужая боль от предательства до сих пор стоит комом в горле. Ему даже страшно представлять, через что нужно пройти, когда стоишь во главе, и тебя все ненавидят.

Стив дал себе обещание никогда не причинять боль Тони, но успел нарушить данное слово несколько раз за последние минуты.

Он обнимает Тони за талию, и тот в ответ прижимается всем телом, словно доверяет Стиву настолько, что надеется: Капитан защитит его от боли и предательства, от несправедливости окружающего мира, где все ненавидят и винят того, кто готов на всё, чтобы этот мир спасти.

Под руками — чужое, податливое тело.

Стив вспоминает щит, занесенный над беззащитным врагом, и закрывает глаза.

@темы: tony stark, фанфики, iron man, civil war, steve/tony, Marvel., комиксы

---

заберите у меня фотошоп, я еще должна тут некоторым про патриция с руками пианиста

«…Why, Mister Lipwig? You of all people ask me why? The man who danced on the train roof, the man who actually looks for trouble if it appears to be the kind of trouble which is associated with the term derring-do?»

x

@темы: terry pratchett, мои коллажи/аватарки, havelock vetinari, moist von lipwig, moist/vetinari, discworld

---

Люблю таких жизнерадостных персонажей — они сами верят, и других заставляют

Мойст фон Липвиг сделал так, что нечто, покрытое пылью за ненадобностью, заработало. Он смог изменить то, как думают люди. Мойст заставил паровоз лететь по воздуху и танцевал на его крыше

х

@темы: книги, terry pratchett, moist von lipwig, discworld

---

Просто напоминание о том, что мозг Мойста иногда существует отдельно от него.

Так, например, во время первой встречи Мойст понимает, что Ветинари опаснее нескольких темных клерков, но при этом не может не отметить, что у патриция руки пианиста.

У меня все.

@темы: книги, terry pratchett, havelock vetinari, moist von lipwig, moist/vetinari, discworld

---

Вот читаю я цикл про Мойста и все больше влюбляюсь в то, как этот персонаж вытаскивает что-то человечное из Ветинари. Обычно холодный и недоступный, патриций вдруг начинает что-то ему объяснять, подталкивает его в нужную сторону, помогает ему раз за разом, хоть и утверждает, что «ангелы являются всего один раз».

В книжке «На всех парах» Ветинари внезапно дает понять Мойсту, что они похожи, что он сам такой: жаждущий приключений, желающий почувствовать себя живым, что ему тоже бывает скучно.

— Но почему?
— Почему, мистер Липвиг? И вы меня об этом спрашиваете? Вы, танцевавший на крыше поезда, вы, постоянно ищущий приключений, особенно если они требуют безрассудства? Хотя в вашем случае не помешало бы немного рассудительности. Однажды, мистер Липвиг, молодой вы, которого вы уже давно утратили, вернется, постучит вас по плечу и скажет: «Цивилизованность больше не имеет значения, правил больше не существует. Ты дал этому миру все, что мог, и теперь настало твоё время, шанс пойти в ва-банк с последним криком «ура» на устах. Ура!»

Ветинари прекрасно знает, что Мойсту не нужны деньги или награды, он дарит ему самое ценное, что может быть на этом свете: возможность почувствовать себя живым.

— Вы всем, кто был на поезде, дали награды, даже Шнобби Шноббсу. А мне, значит, ничего, милорд?
— О, для вас у меня есть кое-что, — после паузы сказал Ветинари, — кое-то особенное: бесценный дар оставаться в живых.
И позже, когда Мойст мысленно вернулся к этому моменту, он решил, что сделка, в общем, была неплохая. В конце концов, он танцевал на крыше несущегося локомотива. Вот это была жизнь!

перевод мой, потому что меня построение фраз в существующих вариантах не совсем устраивает, смысл кое-где теряется

@темы: книги, terry pratchett, havelock vetinari, moist von lipwig, moist/vetinari, discworld

---

Название: Unlike most you don't miss a thing
Автор:  valerishka_s
Фандом: Discworld
Персонажи: Руфус Стукпостук/Хэвлок Ветинари
Размер: мини, ~1k
Предупреждение: ER, АУ, возможно ООС, дженослэш
Краткое содержание: Под их ногами лежит раскинувшийся Анк-Морпорк, и в минуту, когда один день сменяется другим, два мастера смотрят на результат своей работы.

Руфус держит горячую кружку с чаем, старается не слышать слова сестры и понимает, что дрожит.

На его плечах теплый плед, и он может думать только о том, как холодно долгими зимними вечерами в Продолговатом кабинете.

У него трясутся руки: не потому, что он пережил покушение, а потому, что кто-то может говорить такие... вещи о лорде Ветинари.

— ... в этой «Правде» могут писать все, что угодно, — заверяет его сестра, кивая в такт своим мыслям, — но все ведь было совсем не так, правда, Руфус? Мне ты можешь рассказать, я умею хранить тайны.

А что такое правда?

Черная фигура, оттолкнувшая его с линии атаки. Твердая хватка на его плече. Плывущий перед глазами потолок и острая боль где-то на периферии сознания.

Сплетни, байки и грязь, которой готовы поливать просто так.

Не-улыбка лорда Ветинари и его холодные глаза, в которых лед растаял по краям. Тонкие руки, которые ловко разливали горячий безвкусный чай по разбитым кружкам в камерах Стражи. Чужая молчаливая не-благодарность за верность, и снова руки, руки, которые накидывали тонкое одеяло на трясущиеся плечи Стукпостука и от которых он не мог отвести взгляд.

Неспящий город, работающий круглые сутки, словно исправные и искусно заведенные часы. Бумаги, договора, жалобы и карты, разложенные на столах. Планы и интриги, тонкие нити и ложь во спасение, и, кажется, в этот раз командир Ваймс точно взорвется от злости и несправедливости этого мира, и неизменное «не позволяйте мне вас задерживать» в ответ.

Любовь к городу, безответная и сжигающая.

Люди, которые считают, что знают, каково это — не иметь права на слабость.

Темница, построенная своими руками.

— Я ведь знаю, как ты его боготворишь, — продолжает Рози. — Веришь каждому его слову. Руфус, дорогой мой, почему бы тебе не помочь нам с семейным бизнесом? У тебя дворцовые манеры, улыбнешься из-за прилавка, и товар разойдется с двойным успехом! Ты был бы свободным человеком, ты ведь не обязан подчиняться этому тирану!

Свобода. Работать за прилавком, надеясь, что воры без лицензии тебя не ограбят. Улыбаться представителям крупных фирм, потакать их капризным дочерям. Бегать по городу, ничего не знать о его устройстве, влачить существование и считать это пределом своих возможностей. Не видеть ледяных голубых глаз, не видеть не-улыбки на тонких губах, не слышать стука трости о мостовую, о поверхность старого ковра кабинета. Не стоять рядом у окна и не задавать вопросов, не быть.

— Ты знаешь клатчский, ты мог бы помочь с перепиской, больно уж варварский язык, — вздыхает сестра.

— Я слова на клатчском не мог сказать до того, как начал работать на лорда Ветинари, — не выдерживает Стукпостук.

Она смотрит на него непонимающим взглядом.

— Ты знаешь, как добраться до Клатча и выжить? Какая торговая компания обанкротится через несколько дней? Кто постучится завтра в твою дверь и захочет купить анк-морпоркского сукна, потому что случайно узнал, что покупать за-лейское не будет выгодно? Какой цвет будет завтра в моде, какого графа убьют из-за наследства? Кого отравят, потому что он слишком много знает? Кто придет завтра с жалобой к патрицию ровно в семь утра, хотя встречи не было назначено? Кто окажется в невыгодном положении, а кто возвысится?

Рози, кажется, разучилась моргать.

— Я... я не знаю. Никто не может знать, Руфус! Это же просто невозможно! — восклицает она, собравшись с мыслями.

— Лорд Ветинари знает. Я знаю, и я не променяю это знание ни на что на свете.

Возможно, сестра смотрит на него со смесью испуга и сожаления. Возможно, она права.

По пути во дворец Стукпостук вдыхает полную грудь ночного морозного воздуха, и город пахнет так, как может пахнуть только Анк-Морпорк: тяжелый аромат терпок на вкус, и когда-то он мог казаться неприятным, но теперь хочется дышать им каждый день.

Руфус старается не думать о том, что теплый очаг и уютный семейный уголок сестры перестали напоминать об уюте. Их место прочно заняла извечная прохлада большой и неотапливаемой комнаты, шуршание бумаг в тонких бледных пальцах, темная фигура у окна с безукоризненной осанкой и заложенными за спину руками, тихое сопение и жалобное поскуливание из-под стола.

Стукпостук проходит ворота и удостаивается кивка головы от стражника, бросает взгляд на массивное мрачное здание дворца и с каким-то внутренним удовольствием отмечает, что патриций еще не окончил рабочий день: окно Продолговатого кабинета желтым пятном выделяется в ночных сумерках. Есть что-то успокаивающее в неизменности, в бытности; появляется какая-то уверенность в следующем дне, которая у всех так прочно ассоциируется с лордом Ветинари.

Руфус проходит по привычному маршруту, как обычно избавляется от пальто и шарфа в своей комнате, заваривает чай, отбирает самые важные документы и срочные доносы, отмечает, что уже почти полночь, и все же ставит блюдце с бутербродом на поднос.

Стоит ему переступить за порог кабинета, как его тут же обдает холодом, и губы секретаря слегка приподнимаются вверх в не-улыбке, которая принадлежит совсем другому человеку. Он смотрит на того, кто приручил чудовище, надел на него поводок и заставил служить, и самое удивительное в том, что монстр этот послушно идет на поводу, но стоит сбиться с ровного шага, совершить ошибку, и от руки, так ловко направляющей его движение, ничего не останется.

Руфус не раз задумывался о том, что нужно быть циником до глубины души и заядлым авантюристом, чтобы продержаться на посту правителя города так долго.

Он переводит взгляд на Ветинари, на ледяные голубые глаза, которые, заметив слугу, теплеют на полградуса, на руки, постоянно что-то пишущие или перелистывающие и в любой момент готовые обратить любую канцелярскую принадлежность в смертельное оружие, на ровные расправленные плечи, на тонкие брови, одна из которых изгибается вместо слов приветсвия.

Когда-то на этом вечер заканчивался. Когда-то Стукпостук ставил поднос на стол, клал документы аккуратной стопкой и шел обратно в свою комнату, которая была намного теплее этого невыносимого холода и тишины.

— Вы, я вижу, решили вернуться, — кивает головой патриций, потому что границы постоянно меняются, и когда-то простая рабочая обстановка превратилась в нечто более удобное и приятное, в нечто уютное.

Когда-то Стукпостук ответил бы «сэр», «да, сэр», «простите, что помешал, сэр».

Вместо этого он разливает чай по чашкам и ждет, когда его хозяин встанет из-за стола, возьмет в руки горячий фарфор и встанет у окна. Он будет греть холодные пальцы о ровную поверхность, забыв об этикете и правилах приличия, и в его голосе будет чуть больше эмоций, чем обычно, — настолько мало, что кто-нибудь другой и не заметил бы.

Под их ногами лежит раскинувшийся Анк-Морпорк, и в минуту, когда один день сменяется другим, два мастера смотрят на результат своей работы.

В это короткое мгновение патриций не притворяется не-человеком, его губы изгибаются в самой настоящей полуулыбке, и Руфус наконец-то чувствует себя дома.

@темы: книги, terry pratchett, фанфики, havelock vetinari, rufus drumknott, drumknott/vetinari, discworld

---

Трудно поверить, что со смерти Терри Пратчетта прошел всего один год.

Мне даже словами не выразить то, что этот человек сделал для меня — заново заставил верить в чудо и в то, что все возможно, когда я не раз убеждалась в обратном. Иногда мне очень хочется верить, что я стала лучшим человеком именно благодаря этому волшебному миру.

Надеюсь, Смерть хорошо играет в «бац».

@темы: печаль, terry pratchett, discworld

---

китайский - это когда тебя бросают во второй раз, а ты не чувствуешь ничего, даже причин не спрашиваешь.

только думаешь отстраненно о том, что будешь больше успевать.

из старого круга общения у меня остался только один человек.

@темы: печаль, мой мормор, жизнь

---

немного праздничной меня с новым прикидом

@темы: мои фото, жизнь