Don't forget (my hands are still wrapped around your neck)

[it-is-fake]

Название: Don't forget (my hands are still wrapped around your neck)
Автор:  valerishka_s
Фандом: Sherlock
Герои: Себастьян Моран/Джеймс Мориарти, Шерлок Холмс, Джон Ватсон
Размер: слэш
Рейтинг: PG
Предупреждение: ER, АУ, возможно ООС
Краткое содержание: - Даже если я умру, - однажды очень рассудительно заявил Джим, - мои руки все равно будут вокруг твоего горла.
Примечания: написано на заявку hostmaster.dk , который хотел мормора. Если ниженаписанное ударит по чувствам и вгонит в хандру, имей в виду: если дать мне заявку без деталей, все скатится в вот такое русло.

Иногда, когда жизнь становилась совсем невыносимой, Себастьян Моран любил представлять, каково было Джону Ватсону. И на короткое мгновение становилось легче.

Видите ли, дело было в том, что Себастьян с самого начала, с самого первого дня их знакомства знал, чем все закончится. Они оба это знали – дьявол и его правая рука, два самых опасных человека страны, которые держали Лондон, этот серый город, полный туманного обливиона, в своих руках.

Себастьян Моран знал, что Джиму Мориарти когда-нибудь станет невыносимо скучно до такой степени, что он приставит дуло пистолета себе виску и спустит курок. Это было лишь вопросом времени, поэтому полковник не очень удивился, когда узнал, что его босс покинул мир живых.

Не было удивления, не было страха перед черной пучиной смерти, ничего этого не было.

Был невыносимый ирландский акцент, успевший стать самым приятным звуком на свете, искаженный звуком автоответчика. Была серость города, привычная, безликая, таившая в себе что-то неизвестное. Была криминальная сеть, которая нуждалась в том, кто сможет продолжить дело преступника-консультанта.

«Ну, вот и все», - крутилась запись на телефоне, которым никто не пользовался.

Себастьян Моран закуривал и думал о том, каково было Джону Ватсону.

Каково это – думать, что твой друг обманывал тебя? Каково это – сомневаться в том, что было правдой, а что было ложью? Жить надеждами? Каждую ночь молиться богам, в которых не веришь? Просыпаться по ночам, потому что показалось, что пришел, вернулся, живой?

Каково ему будет узнать, что все три года его просто водили за нос?

Невыносимо, больно и паршиво. Себастьян знал, как выворачивает наизнанку, как все переворачивается с ног на голову, спасибо, насмотрелся в Афганистане, до конца жизни хватит.

Себастьян помнит, как неудержимым ураганом в его жизнь ворвался Джим, как все расставил по местам, словно до этого момента Моран только и делал, что ждал, когда консультант придет, улыбнется, посмотрит карим омутом глаз и промурлычит свое «ты мне нужен, тигр».

Себастьян помнит, как его мир обрел яркие краски, как стало легче дышать, как появилась уверенность во всем, как сразу стало понятно, что вот она – та точка невозврата, тот момент, когда понимаешь, что «пропустил вспышку»*, и не остается ничего другого, кроме как ждать неизбежного, зажмурив глаза и отсчитывая секунды.

Он сам запустил эту бомбу, этот механизм самоуничтожения. Он пропустил вспышку и только шире распахнул глаза, ожидая неизбежного взрыва.

О, какой это был взрыв!

Только Себастьян все равно предпочел бы, чтобы взрыва этого не было.

Уже потом Моран понял, что надо было кидаться на землю, искать укрытия, прятать голову и задерживать дыхание. Вдруг пронесло бы? Вдруг взрыв прошел бы стороной и не задел бы его совсем?

Себастьян же подошел ближе, вплотную, наклонился над взрывоопасным веществом и смотрел, изучал, тыкал пальцем и пробовал на вкус.

Но, черт возьми, какой был вкус, какой был вкус!

Вкус гари, пепла, медный привкус крови, вкус эйфории, безнаказанности, величия и славы. Горько-сладкий аромат гниения, приправленный остротой риска быть пойманным, убитым.

Это был Афганистан по второму кругу, только тут хищником был Себастьян, и правила диктовал он, а не глупые люди в чинах, которые ни черта не понимали в военном деле.

Новая игра захватывала, увлекала, заряжала адреналином, позволяла быть самим собой, и улицы и проулочки Лондона превратились в каменные джунгли, такие привычные и родные джунгли, в которых полковник знал все ходы и выходы, все тайные лазы, все возможные дороги и тропинки, все опасности и все самые сокровенные и безопасные места, какие только можно было найти.

Иногда Себастьян думал о том, что Шерлок вернется, обязательно вернется, потому только, что Холмс мог ломаться сколько угодно, но это нисколько не изменило бы того факта, что он был трусом, который боялся смерти, боялся быть свергнутым с пьедестала, на который его воздвигнул Ватсон. Он боялся того, что в него перестанут верить и перестанут поклоняться его гению.

Джим Мориарти смерти не боялся. Именно этим он завоевал восхищение полковника тогда, много лет назад, когда еще был шанс уйти, отказаться, вернуться и не знать, не существовать, не жить, а просто быть никем, полковником, которого уволили из армии без почестей за то, что ему очень хотелось узнать, почему именно на его отряд сбросили снаряд, который многих тут же прикончил на месте.

Видите ли, Себастьян Моран имел скверную привычку привязываться к вещам, людям. Он привязывался медленно, без желания, неохотно, потому что знал, что все в этом мире имеет свои сроки: люди смертны, вещи ломаются, а время не ждет никого. Вот только стоило ему привязаться, и уже ничего нельзя было сделать: ради тех, кто ему дорог, полковник был готов на все.

Джим Мориарти заразил его своим безумием, своей способностью делать что-то, наплевав на последствия.

И здесь лежала последняя грань различия между Дмимом и Шерлоком: Холмс делал все, что ему в голову взбредет, словно маленький ребенок, который был уверен, что ошибки его исправят, что за ним приберут, что ничего страшного не случится, если он не будет ни о чем волноваться, правда ведь, Майкрофт? Ведь так, Джон?

Джим Мориарти знал: если он, скажем, во время сделки снесет какому-нибудь мафиози голову вместо того, чтобы подписать контракт, Себастьян не станет его останавливать, Себастьян не станет говорить: «Что ты творишь, босс?» Себастьян ни слова не скажет о том, что они могли бы заработать миллионы на этой, черт ее возьми, сделке. Себастьян Моран застрелит правую руку этого мафиози, потому что он уже тянулся к рации, чтобы вызывать охрану.

Они оба знали, что значит «делать выбор». Это означает выбирать что-то одно, а другое откидывать в сторону, как ненужный хлам. Иногда выбор приводил к ошибкам. И всегда, каждый раз, выбор вел к последствиям, которые либо были запланированы, либо рушили все, как карточный домик.

Себастьян как несмышлёный мотылек, ослепленный теплом и светом, слишком близко подлетел к огню. Он привязался к тому, что было обречено на погибель. Фитиль уже был зажжен, и при встрече Морана обожгло яркими искрами: в глазах его личного дьявола плескалось безумие вперемешку с обещанием всех утянуть с собой на дно.

Себастьян видел этот взгляд слишком много раз в своей жизни, чтобы пройти мимо: так смотрели те, кто чувствовал свою смерть.

- Даже если я умру, - однажды очень рассудительно заявил Джим, - мои руки все равно будут вокруг твоего горла.

Себастьян хорошо умел читать между строк, а в обществе Мориарти он довел это умение до совершенства.

«Когда я умру, ты все равно будешь принадлежать мне»

- На другие условия я бы и не согласился, босс.

С Джимом Мориарти было просто.

Ни черного, ни белого.

Ни прелюдий, ни обещаний.

Только предупреждение – одно-единственное.

Тогда, много лет назад, и сейчас, здесь, на автоответчике.

«Увидимся в аду, тигр».



* «пропустил вспышку» - выражение используется в армии, означает, что солдат/военнослужащий пропустил вспышку, которая свидетельствует о разрыве снаряда, и не успел лечь на землю. Наиболее часто можно услышать в виде «проебал вспышку».